Источник всего зла – это избыток и желание
иметь больше, чем мы нуждаемся.
Иоанн Златоуст
Экономические идеи Аристотеля, утверждавшие ценности традиционного общества, трактовали и развивали христианские и мусульманские мыслители Средневековья. Эти идеи хорошо согласовывались с евангельской притчей Нового Завета, согласно которой «удобнее верблюду пройти сквозь угольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». Иисус Христос, изгоняющий менял и торговцев из храма, как бы подтверждал идеи Аристотеля. Этот фрагмент стал примером отношения к этим профессиям в Средневековой Европе.
Новозаветные притчи дополнялись и подтверждались аргументами христианских богословов Византии, раннего и зрелого Средневековья. Аргументы излагались в богословских трактатах и канонических толкованиях религиозных текстов. Затем они использовались в проповедях обычных священников и таким образом закреплялись в сознание людей.
Виднейший византийский богослов Иоанн Златоуст подчеркивал относительность богатства: «Не тот богат, кто окружен всяческими владениями, но тот, кто не нуждается во многом; не тот беден, у кого нет ничего, но тот, кому много требуется».
Здесь нужно отметить двойственное отношение к богатству религиозных мыслителей, которое прослеживалось еще в античные времена. Беспокойство средневековых отцов церкви вызывало все, что нарушало сложившийся порядок вещей. Разделение людей на богатых и бедных, свободных и подневольных было частью этого порядка и само по себе не подвергалось сомнению. Речь шла о двух моментах.
Во-первых, богословы призывали к сглаживанию социальных контрастов. Тот же Иоанн Златоуст писал:
Меня часто упрекают, что я постоянно нападаю на богатых. Это, конечно, так, но лишь постольку, поскольку они постоянно нападают на бедных. Я никогда не нападаю на богатых как таковых только на тех, кто злоупотребляет своим богатством. Я не устаю подчеркивать, что я осуждаю не богатых, но жадных: богатство это одно, алчность совсем другое.
Во-вторых, богословы искали аргументы, позволяющие отделить праведное богатство от неправедного. Они касались, прежде всего, условий приобретения богатства и способов его использования.
Богатство правителей и феодалов считалось праведным, полученным от Бога. Богатство ростовщиков и торговцев – это богатство неправедное, требующее осуждения. Самой жесткой критике со стороны отцов церкви подвергалась практика удержания товаров в расчете на последующий рост цен. Василий Великий, еще один видный христианский мыслитель Византии, призывал:
Не ждите нехватки хлеба, чтобы открыть свои амбары... Не наживайте золота на голоде и не пользуйтесь всеобщей нищетой для умножения богатства.
Следуя аристотелевской традиции и Новому Завету, христианские богословы осуждали тех, кто копит богатство. Порицая накопительство, они не делали исключения и для накопления ресурсов, направляемых впоследствии на расширение производства.
Сегодня в этом можно усмотреть явное заблуждение, так как согласно всем экономическим теориям инвестиции – главный источник экономического развития и технологического прогресса. Однако средневековое общество не было нацелено на развитие, и тому были логичные основания.
Любое накопление всегда уменьшает текущее потребление. В бедном обществе потребление является приоритетом, так как обеспечивает выживаемость его членов. Существенное увеличение доли накопления богатыми понижает шансы на выживание всего остального сообщества. Отдаленные перспективы, которые давал технический прогресс через годы и десятилетия, уступали в Средневековье текущим потребностям большинства населения здесь и сейчас.
Вторая экономическая проблема, которая волновала византийских и средневековых богословов, – это отношение к ссудному проценту и ростовщичеству. Негативное отношение к этим явлениям прослеживается у Аристотеля, а также в законодательстве и письменных памятниках многих народов, среди которых чаще всего упоминается Библия. В книге «Исход» Ветхого Завета говорится:
Если серебро дашь в долг кому-нибудь из Моего народа, … не требуй от него уплаты, не налагай на него роста.
Однако в книге «Второзаконие» вводится различие, согласно которому запрет на взимание процента с отдаваемого в долг касается только «своих». Давать деньги в долг под процент можно «чужакам».
Аристотель подводил под критику ссудного процента теоретическое основание. В его концепции деньги богатством не являлись и выполняли две служебные функции: мера стоимости и средство обращения. Он писал:
… вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы... Этот род наживы по преимуществу противен природе.
Доводы Аристотеля были подхвачены и развиты христианскими мыслителями Византии, раннего и зрелого Средневековья. Византийский богослов Григорий Назианзин, отец знаменитого христианского мыслителя Григория Богослова, писал:
Ростовщики собирают доход с того, что не сеяли, и жнут то, что не сажали. Вместо того, чтобы культивировать землю, они эксплуатируют трудное положение тех, кто испытывает нужду.
В зрелом Средневековье эту тему разрабатывал Фома Аквинский. Ключевым моментом его анализа было разграничение двух видов займов: потребительских и арендных.
В первом случае конкретные блага, которые заемщик берет в долг, предназначены для потребления. Фактически эти блага становятся его собственностью. Никто, например, не предполагает, что заемщик вернет кредитору именно тот мешок зерна, который он ранее взял взаймы. Возврату подлежит такой же (но не тот же самый!) мешок зерна. Денежную ссуду схоласты считали разновидностью потребительского займа, так как возврату подлежали не те монеты, которые брались в долг, а эквивалентная сумма денег.
Иное дело при аренде. Здесь право собственности на имущество не передается заемщику-арендатору. По истечении срока аренды именно это имущество (а не его эквивалент) подлежит возврату.
Вид займа давал ответ на вопрос о правомерности дохода с него. В случае аренды претензия собственника на процентный доход считалась оправданной. В случае потребительского или денежного займа дополнительной платы помимо возврата долга не допускалось.
В средневековой Европе церковь стремилась не только убеждать, но и непосредственно влиять на законодательство и политику. Так, Венский собор католической церкви в 1311 г. объявил всякое светское законодательство, не согласное с постановлениями церкви о процентах, недействительным и ничтожным. Всякое сомнение на этот счет стало преследоваться как ересь.
Однако потребности хозяйственной жизни пробивали себе дорогу. Заинтересованные стороны, как и их потомки через сотни лет, находили способы обходить официальные запреты. Самый распространенный базировался на юридически закрепленном праве заимодавца на вознаграждение в случае несвоевременного возврата долга. Стороны устанавливать сокращенные сроки возврата долга таким образом, что вознаграждение приобретало легальный характер, оставаясь по сути тем же ссудным процентом.
Пересмотр отношения к ростовщичеству и ссудному проценту начался в Европе только в XVI веке. Против запрета на взимание процентов выступил известный реформатор церкви Жан Кальвин. Но новые идеи воспринимались с трудом, и даже Мартин Лютер, еще один лидер Реформации, был ярым противником ростовщичества. В Англии запрет на взимание процентов законодательно отменили в том же XVI веке, а во Франции только в конце XVIII века в период французской революции. При этом даже первые борцы за легализацию ссудного процента вовсе не были его безоговорочными сторонниками и полагали, что норму процента можно и нужно законодательно ограничивать.
Третья проблема, которая досталась в наследство от Аристотеля средневековым богословам, связана с формированием цены товара. Древнегреческий мыслитель во главу угла ставил вопрос о справедливости цены, при которой стороны не терпят убытка и не наживаются. При этом он отмечал, что для справедливого обмена нужно соблюдение двух условий. Обмен происходит, если есть взаимная потребность сторон в товарах друг друга. Обмен справедлив, если цена учитывает соотношение работ по производству товара.
Формирование справедливых цен средневековые богословы посчитали важнейшей проблемой, которую нужно было решить теоретически и затем продвигать в жизнь. И тут возникла дилемма.
Одни брали за основу тезис о том, что справедливый обмен должен отражать соотношение работ на производство товаров. Из этих представлений впоследствии выросла такая концепция цены товара, как теория издержек производства. С этим подходом соглашались впоследствии экономисты-либералы во главе с Адамом Смитом, экономисты-социалисты во главе с Карлом Марксом.
Другие опирались на тезис Аристотеля о потребности как общей мере при обмене. Из этих представлений ведут свою родословную различные теории, выводящие цену из полезности благ. Этот подход объединял и продолжает объединять экономистов разных поколений в разных странах. Его придерживался, например, лауреат Нобелевской премии по экономике 1970 года американский экономист Пол Самуэльсон.
Средневековые богословы опирались не только на Аристотеля. Другим важнейшим источником было римское право, которое привнесло идею свободного договора между участниками обмена.
В итоге выделялись две группы факторов ценообразования. К первой относились чисто экономические факторы, связанные с покрытием издержек продавца. Сюда входили трудовые затраты, расходы на материальные ресурсы и транспортировку. Уже в те времена некоторые авторы добавляли к ним также затраты на изучение рынка и даже компенсацию за риск. Вторая группа факторов отражала разные виды потребностей, которые оценивались по этическим критериям. От необходимых и естественных до совершенно недостойных, обусловленных человеческой алчностью.
Усилия по приближению реальных цен к справедливым в основном сводились к нейтрализации факторов, вызывающих отклонение цен от сложившегося привычного уровня. Правовыми средствами старались исключать обман, монополии и иные манипуляции на рынке
Вопрос для любознательных. Что больше всего мешает установлению на рынке справедливых цен, о которых говорил Аристотель?